Невыдуманная история: для чтения всей семьей
Пиратка
 Пиратке в жизни не везло, маманя его родная, симпатичная лайка Алиска, отказалась его кормить, выбросив в лютый холод из будки. Мы его подбирали, отогревали, возвращали мамашке. Но она с прежним упорством вышвыривала сына вон. Так он и поселился в доме, что прежде позволялось только кошкам. А наша семья окончательно и бесповоротно разделилась на кошатников и собачников.
К первой партии присоединились сыновья с двумя потесненными с пьедестала домашних любимцев – кошками: Косяком и Муськой, ко второй, понятно, мы: папа, мама и Пират. Причина такого деления была мне понятна. Песик наш обладал крайне независимым нравом. Он терпеть не мог, когда его брали на руки. Разве иногда за большие заслуги он мог позволить усадить себя на коленки и пару минут погладить. Потом с лаем вырывался и мчался пакостить. Быть живой игрушкой Пират не желал. Кошки, как положено по их природе, вели себя иначе.
Но, как бы там ни было, за месяц из заморыша, в сто грамм весом, выросло крепенькое лопоухое чудо-юдо с непомерно большими лапами и завитым хвостом. И очень скоро щенок поселился не только в зале, на диване, но и в наших душах. Он поднимался в шесть утра и лаял на весь дом, беззастенчиво гонял кошек, хватал за ноги всех и рычал на гостей. Мастерски умел создать вокруг себя вихрь грохочущих звуков, движения, шума. Одним словом, вел себя крайне безобразно и этим был еще более мил.
Жертвой его острых зубов пали кроссовки сына, мой шарф, барсетка мужа и все то, обо что точились молочные клыки. Последней каплей детского терпения стал съеденный шнур компьютера. Нет, его достаточно быстро приобрели вновь, но три дня без стрелялок, бродилок, стратегий и прочих компьютерных игрушек – это для детского сердца – непомерный удар. И Пират попал в аутсайдеры.
– Мама, ваш щенок утащил машинку.
– Мама, ваш Пират опять гонял кошек.
– Мама, а ваш Пират рычал на меня.
Мальчишки упирали на слово «ваш», и я вставала на сторону моего щенка. Подруга, понаблюдав за сим сосуществованием взрослых людей и маленькой собаки, сделала вывод:
– Вам третьего надо рожать.
И в чем-то была права. Щенок стал в семье самым младшим и бесконечно балованным «ребенком». И как тут без ревности со стороны сыновей?
…Свалился Пиратка к вечеру. Чумка. Вечная злая болезнь домашних любимцев. Первый день он еще вяло передвигался, ткнулся мордашкой в миску, похлебал молока. И тут же ему стало плохо. Вытянулся на полу, и еще круглые, тугие бока тяжело заходили. Мы молча столпились вокруг. Никто не знал, что делать и как быть. Пират вдруг потянулся сам, вытянул шею и вывернув её под каким то немыслимым углом заглянул в глаза. Вы видели, какие глаза становятся у больных животных? Че-ло-ве-чес-кие. В них столько бесконечной мольбы. Столько тоски и страха, что нельзя не откликнуться.
– Ма-а-а! Он не умрет? – нарушил тишину Леша, впервые посочувствовав «монстру» в собачьей шкуре.
– Нет! – ответила поспешно и испугалась, очень испугалась, что сейчас вру, и Пират приговорен. Чумка – жесткий диагноз.
На другой день, щенок даже головы поднять уже не мог, он сполз с любимого дивана и поселился под швейной машинкой. Это потом, в симптомах болезни я вычитала, что больные чумкой собаки ищут темное место. Ветеринары успокоили, что шанс, может быть, у щенка есть. Ненадежное это было «может быть». Вручили пузырьки с лекарством и объяснили, как ставить уколы, наказав, в случае чего звонить, привозить, приезжать. На первый укол я решалась, как на подвиг. Разом исхудавшее тельце Пирата было страшно трогать не то, что колоть. Казалось, что чуть не так и игла воткнется не в мышцы, а в кость. Но собралась с духом.
– Подержи, – попросила мужа.
Он на всякий случай надел шубенки. Щенок всегда умел за себя постоять. Но когда Пирата извлекли из-под машинки, он даже не зарычал, как тряпичная кукла, мотаясь в руках мужа. И прежде чем решиться на укол, успела заметить: мальчишки зажмурили глаза. Щенок вздрогнул. От этого еле заметного движения почувствовала себя окончательной сволочью.
– Потерпи, потерпи… – бессмысленно повторяла.
Еще предстояло влить в него хотя бы пару ложек бульона. Зубы муж разжал, но все, что вливалось в него тут же и выливалось. Пирата колотило в спазмах, он извивался, и смотрел, смотрел, смотрел на нас: «Что же вы делаете, люди?»
– Слушай, может, его не мучить? – не выдержал муж. – Пусть спокойно умрет.
При слове умрет, слезы, про которые я давненько не вспоминала, хлынули потоком. Сидела и ревела около щенка, в полном бессилии. И вдруг услышала, как рядом всхлипывает Леша.
– Ты же его не любил? – упрекнула.
– Теперь люблю! Люблю! Люблю! – и умчался в другую комнату.
Боролись мы за него три дня, праздничных, полных музыки, слов, смеха. Я их не слышала, да и никто в семье не слышал. Даже торт елся как-то вяло, точно каждый носил в себе вину, что щенок есть не может. Уже без страха, а с полным пониманием, что так надо, колола, и мальчишки, не вспоминая про брезгливость и прежнюю вражду, помогали вливать в него по ложечке.., по две… бульон, молоко, яичную болтушку… Первым, кто заметил, что щенок начал есть, был Никита.
– Мама! Мама! Он же пьет, пьет!!! – радостно зазвенел его голос в квартире, где даже телевизор не включался громко. Пиратка и в самом деле пил, он глотал бульон сам, он принимал его с ложки, а не просто позволял катиться жидкости по горлу.
Вот тогда и свалилась с плеч тяжесть.
– Мой хороший, хороший, – Ник вдруг прижался губами к носу щенка. И я не одернула. Потому что сама хотела сделать то же самое.
Вечером щенок встал, прошелся по комнате и лег в квадрат солнечного света. А еще через сутки они встретили меня после работы за воротами втроем: Ник, Алеша, Пират. Подхватила щенка на руки, удивительно Пират не сопротивлялся. Он лизал мои щеки, повизгивал, тянулся к мальчишкам, юлил, всеми силами демонстрируя радость.
– Мам, а если бы Косяк или Муська так заболели, ты бы стала их спасать? – спросил вдруг Алешка
– Конечно! – откликнулась незамедлительно.
– Они же кошки?
– Они же наши! – ответил за меня Ник.
|
