Узкая дорога к дому  Первое, что бросилось в глаза, когда мы подъехали к этому дому – это аккуратность. Она везде: возле дома, во дворе, заходим на веранду – такой же идеальный порядок, на кухне, в комнатах – чистота и уют. Как говорила одна моя знакомая, у немцев – аккуратность в крови. Не берусь говорить обо всех, но те, кого знаю лично, действительно отличаются исполнительностью и привычкой делать все основательно, на совесть.
Елизавета Вильгельмовна Айхгорн, урожденная Келлер, жительница Малых Арбатов, 11 ноября отпраздновала свое 85-летие, гостеприимно встречает нас в своем уютном доме:
– Проходите, проходите, – добавляет по-немецки, – комм цу мир!
Потом еще не раз во время беседы Елизавета Вильгельмовна, вставляет немецкие слова. Прожив всю жизнь в России, она со своими родными и близкими всегда разговаривала по-немецки, да и думает она на нем, на родном языке.
Ее воспоминания больше всего относятся к самому тяжелому периоду жизни – переселения из Поволжья. Об этом наш рассказ.
Жизнь Елизаветы резко поменялась после приказа от 28 августа 1941 года.
Девочка Лиза родилась в Поволжье в деревне Деньгоф, что в Саратовской области. Жила она с родителями, было у нее одиннадцать сестер и брат. Жили хорошо, дружно. Врожденное немецкое трудолюбие дало свои результаты, богатыми не были, но на кусок хлеба могли себе заработать. Держали скотину, сажали огород, сами пряли и ткали. Прожив несколько веков в России, немецкие поселения сохраняли свои обычай, традиции, быт. Маленькая Германия на территории большой страны.
Так было, пока Советская власть не посчитала, что среди немецкого населения находились диверсанты и шпионы. В первые месяцы войны, когда фашистская армия рвалась к Москве, 28-го августа 1941 г. был опубликован Указ Президиума Верховного совета СССР под №21-160 за подписью М.И. Калинина «О переселении немцев, проживающих в районе Поволжья». В нем необоснованно указывалось, что «среди них имеются десятки тысяч диверсантов и шпионов…». В связи с этим указом немецкое население, проживавшее в районе Поволжья, было переселено в Казахстан, Киргизию, районы Сибири, среди которых была и Хакасия.
В 24 часа целые поселки должны были выехать с насиженных мест, оставив всё: дома, мебель, хозяйственный инвентарь, разведённую скотину... Трудно представить, что испытывали люди вынужденные бросить ВСЕ! С собой разрешалось брать немного домашней утвари, одежду, продукты питания на две недели, небольшую сумму денег. По приезду их обещали расселить по домам, предоставить работу, но все оказалось иначе.
Так Елизавета Вильгельмовна попала в Хакасию, в Боградский район – колхоз Сарагаш, где началась кошмарная жизнь. Поселили их в холодных бараках по несколько семей. Одежды приличной не было, ходили в рванье, купить продукты было не на что. Питались чем придется: ходили по полю, собирали гнилую картошку, колоски пшеницы, бродили по мусоркам, попрошайничали. Скольких родных и близких похоронили в то время переехавшие немцы! Не все выдерживали такую жизнь. Вскоре Елизавету с семьей и с другими немцами отправили на станцию Сон того же района.
Жизнь на станции ничем не отличалась от Сарагаша. Также был и голод, и холод. Работали одни женщины, так как мужчин забрали в трудовую армию. Сдирали кору с деревьев, носили горбыль, всю тяжелую работу делали вручную. В 1949 году жить стало немного легче – мужчины возвратились домой. Казалось, жизнь начал налаживаться, но… в начале 1950 года немцев отправляют в Таштыпский район в поселок Малые Арбаты. И опять все ложится на плечи женщин. В Малые Арбаты отправляют мужчин, так как поселок только начинает строиться, стоит всего несколько бараков, остальная вся территория в буйно растущей смородине и черемухе. Необходимо было построить социальные объекты, магазины, дома. Со временем начинают работать кирпичный завод, лесозаготовительные участки, леспромхоз. Но вот жилищные условия были самыми худшими: в одном доме проживало по три семьи, спали на нарах покрытыми соломой, посуда была общая, все предметы быта и орудия труда находились в одном помещении.
В очередной раз бросившие все, немецкие семьи голодали, ту еду, какую они могли увезти с собой, быстро съели. Матери работали где могли, но прокормить семью не могли. Немного легче приходилось малоарбатцам, ведь у них были уже огороды и выращенные овощи. Как могли русские матери подкармливали немецких ребятишек, понимая, что не по своей воли они оказались здесь. Взаимовыручка, поддержка, помощь, на этих трех китах покоилась дальнейшая жизнь многонациональных Малых Арбатов. В поселке обращали внимание на личные качества человека, а не на его национальность и вероисповедание. Так было тогда, так продолжается и сейчас.
Приехавших немцев сначала селили по нескольку семей в одном доме. Лишь после того как поселок стал расстраиваться, им дали отдельное жилье. В поселке есть одна улица, которую, так и называют – «немецкая». Дома были построены в 50-е годы, и только в 70-х каждая семья сделала себе дополнительные пристройки, хозяйственные постройки, облагородила территории, пытаясь создать максимально комфортную и удобную жизнь. Именно здесь можно услышать разговор бабушек на лавочках не по-русски, а по-немецки. Именно здесь готовят немецкие блюда и празднуют католическое Рождество – 25 декабря.
 Для Елизаветы Вильгельмовны этот праздник – самый главный. Она – лютеранин. Еще ни разу не было так, чтобы 25 декабря в доме не стояла елка. По моей просьбе приносит книги, семейные реликвии катехизисов М. Лютера, Библия (католическая) и детская с иллюстрациями. Просит меня прочитать. Мои слабые знания немецкого дают о себе знать: читаю как по-английски, с соответствующим произношением, что очень рассмешило мою собеседницу. Я же разглядываю книги и вижу, что одна библия 1905 года, другая – 1907! Это сейчас баба Лиза может спокойно читать эти книги, а в советское время им запрещалось вместе собираться и читать молитвы, держать дома Библию, но, несмотря на эти запреты, они тайком продолжали исповедовать свою религию и с большим трудом, но сохранили свои святыни.
Уже здесь, в Малых Арбатах, Елизавета Вильгельмовна познакомилась и вышла замуж за Карла Филипповича. Трех сыновей и одну дочь воспитали супруги. 21 год назад Карла Филипповича не стало. Замуж во второй раз овдовевшая женщина не пошла. Ей казалось, что таким образом она предает память мужа, с которым пережили столько тяжелых и счастливых минут.
Рассказывая о своей семейной жизни, Елизавета Вильгельмовна, показывая на дом, поясняет, вот в этих двух небольших комнатах мы и начинали жить, а вот эти две большие и просторную веранду уже муж пристроил. Сейчас, одной, дом ей кажется чересчур велик. Пока пристраивали дом, выросли дети, разлетелись кто куда. Дочь в Аскизе, один сын в Новостройке, два сына здесь, недалеко от матери живут. Они-то и являются главными помощниками своей мамы. К ней регулярно приезжают дочь и сын, родственники из Германии, с которыми она с удовольствием общается по-немецки.
Русский язык, чтение и письмо Елизавета Вильгельмовна освоила только когда дочь пошла в школу. Хотя росла она в России, но в семье строго чтили обычаи, традиции предков.
Давно, очень давно оставила она мечту вернуться в Поволжье. Спецпереселенцы находились под надзором комендатур НКВД. Немцы и другие переселенцы должны были постоянно отмечаться у комендантов закрепленных участков, не имели права отлучаться за пределы района проживания даже на 1 день.
Режим поселения был еще более усилен с принятием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г. «Об уголовной ответственности за побеги из мест поселения лиц, выселенных в отдаленные районы СССР в период войны», в котором сообщалось, что переселение немцев проведено навечно, без права возврата к прежним местам жительства. За самовольный выезд (который приравнивался к побегу) из мест обязательного поселения устанавливалась уголовная ответственность – 20 лет каторжных работ. На заседании бюро обкома, райкомов ВКП(б) руководители предприятий были предупреждены о недопустимости направления выселенцев за пределы районов поселения. В случаях побегов выселенцев эти руководители объявлялись пособниками и подлежали суду с осуждением на 5 лет лишения свободы.
Но как бы не были строги правила, побеги совершались, это были попытки отдельных семей воссоединиться. По информации управления МВД Красноярского края в 1948 г. в крае было совершено более 1000 побегов выселенцев, в том числе из Таштыпского района бежало 43 человека, из Боградского – 27, из Ширинского – 36.
 Сейчас, оглядываясь на свою жизнь, она каждый раз удивляется, что, несмотря на все тяготы и лишения, дожила до столь преклонного возраста. Несколько раз ей казалась, что вот близка смерть от голода, от холода, от непосильного тяжелого труда в леспромхозе. Думает, что немалую роль в этом ей вера в Бога давала, оттуда черпала она смирение и силы для преодоления всех трудностей. Этому научили ее родители, этому она постаралась научить своих детей.
Говоря о традициях и обычаях, прошу сказать какую-нибудь поговорку, в ответ она меня спрашивает:
– Дорога к дому какая: широкая или узкая?
Не задумываясь отвечаю:
– Узкая.
– Значит с Богом живешь. Если человек отвечает – широкая, значит с чертом. У немцев есть такое поверье.
Видимо дорога к дому Елизаветы Вильгельмовны была узкая, ведь не зря она смогла пережить переезд из родного Поволжья, голодное скитание, видимо в награду за все эти лишения послал ей Бог хорошего мужа, с которым они вырастили достойных детей, а ведь это самое главное в жизни!
Зоя Лукашевская
|
